Давайте для начала опять вспомним лекцию Д. Хоффмана про наше невидение реальности, а ещё посмотрим и видео моей беседы «Визуализация и онтология: вводное занятие». О чём таком одном и том же говорим мы с Д. Хоффманом? И как я умудрился усмотреть, что мы говорим о чём-то одинаковом?
Д. Хоффман говорит и показывает («Говорит и показывает Москва!» — молодым этого уже не понять ), что люди тысячелетиями смотрели, как им кажется, на одну и ту же реальность, но постепенно каким-то образом начинали видеть в ней то, что до этого не видели и даже не предполагали (про что-то, бывало, предполагали, а про что-то и нет). С физической реальностью ситуация кажется мало-мальски понятной с точки зрения даже обыденного мышления: люди придумали всякие усилители своего зрения (микроскопы, рентген, фото- и киноаппараты, ускорители, коллайдеры и т.п.) и транспорт для достижения новых точек зрения в пространстве (самолёты, космические корабли, спутники). Д. Хоффман, однако, эту «понятность» опровергает, используя данные от усилителей зрения человека, которые этому усиленному зрению предоставляют картинку активности мозга, радикально противоречащую обыденному и даже когда-то бытовавшему научному представлению о том, что мы способны видеть реальность напрямую. Подсматривание через томограф за работающим мозгом обнаружило, что он непрерывно подсовывает на экран нашего сознания специфические продукты глубокой переработки узкого спектра сигналов с рецепторов, т.е. ведёт себя как чужой Голливуд внутри нас.
Из новых и новых фактов, добываемых наукой, всё растёт и растёт фундамент основательности предположения о том, что живые организмы есть прежде всего биологические автоматы, определяющим принципом существования которых является максимальное случайное приспособление через случайные мутации к случайно обретённым экологическим нишам. Они рождаются для того, чтобы жить миром своих рецепторов, генетических программ и условных рефлексов и никак не приспособлены к тому, что мы называем «познанием». Максимум, на что они способны в своём биологическом качестве, — поисковая активность или то, что И. Павлов считал рефлексом свободы. Человек как биологическое существо ничем в этом отношении не отличается от прочих млекопитающих.
Ничем, кроме обретённой способности к социальной коммуникации посредством речи (это к статье К. Поппера «Эволюционная эпистемология». Кстати, К. Поппер задолго до Д. Хоффмана настойчиво утверждал, что единственный метод познания и решения проблем, доступный человеку, — метод СЛЕПЫХ проб и устранения ошибок). Человеческая речь позволила реализовать две новые языковые функции, недоступные другим животным, — описательную (интерпретативно-фантазийную) и аргументативную (уговаривательно-убалтывающую).
Мы не приобрели от природы способность к познанию реальности, мы эволюционно приобрели способность описывать и навязывать друг другу свои социальные, первоначально простецки примитивные, иллюзорные представления о своих же биологических иллюзиях о реальности, а затем развили и стали передавать из поколения в поколение умение сочинять любые иллюзорные конструкции о чём угодно в рече-текстовом и визуально-картиночном форматах и истово в них верить — и кроваво драться, чтобы заставить верить в них всех вокруг. (Про верования как основу человеческого поведения читайте в описании второго из трёх китов социальной психологии, хотя он-то и есть первый, на котором всё стоит).
И это всё можно смело считать ещё параживотным уровнем (говорящие социальные животные), а не собственно уникально человеческим. Уникально человеческое начинается тогда, как указывал К. Поппер, когда речь и текст люди начинают использовать для критики своих наличных представлений, для попыток прорваться сквозь намоленные стереотипы миллионы раз устаревших и тотально провальных привычных онтологий. Только этой способностью, только этим усилием и отличается Эйнштейн от амёбы действительно принципиально.
С освоения критики начинается и научение организованному профессиональному познанию, а способность к творчеству в соединении с критическим познанием порождает организованную профессиональную инженерию. Высокоорганизованное критическое мышление и высокоорганизованная инженерная деятельность — это чисто человеческие изобретения, полностью искусственные (противоестественные, противоречащие природному устройству человека) конструкты. Это комплексы знаний и умений, которые не даются от рождения и которые требуют обучения и тренировки в течение значительного количества лет только для обретения начального уровня уверенного использования и исполнения. (Написать про фобию рациональности и образованности, и об этом хороший пример «Пол Фейерабенд и Методы Иррационального Мышления»).
Серьёзное обучение наукам и инженерии, таким образом, — это не о заработке или карьере в первую очередь должно бы быть. Это о социальной доделке человека из параживотного в собственно добротного человека. И это не про расизм, а про право всех людей на такое обучение не ниже определённого качества. Это про необходимость выстраивания универсального обязательного содержания и методов такого образования как решающего средства полной реализации человеческого потенциала во всех видах деятельности и во всех социальных ролях. Это про то, что есть такое содержание современной науки и инженерии (и любой профессиональной деятельности), которое не сводится к узкой дисциплинарности или отраслевой утилитарности, но абсолютно универсально важно, эффективно и суперпрактично — но ещё во многом в таком качестве не признано, не проработано и не выстроено для широкого обучения. Критическое мышление — это уже весьма зрелая часть указанного содержания, разрабатываемая практически целый век, но одним КМ невидимая, но ценнейшая подповерхностная часть передового человеческого знания не исчерпывается.
Вслед за критическим мышлением начинает стремительно кристаллизоваться концепция онтологического мышления (онтология/онтологика), предполагающее умение эффективно работать с представлениями об устройстве всего на всех уровнях абстракции и во всех контекстах. Онтология требует рефлексии и инженерной проработки наших когнитивных структур в двух основных отношениях: как мы строим свои представления об устройстве всего и как мы строим свои представления о построении своих представлений об устройстве всего. Логично предположить, что онтология есть во всех смыслах и начальное, и сквозное основание чисто человеческого мышления, которое есть резон окрестить онтокритическим. В таком сочетании соединяются и созидание, и созерцание, и непрерывный ремонт с перестройкой в наивысшем доступном для человека когнитивном и деятельностном режимах.
Многие элементы и практики онтологического, как и критического, мышления фактически реализуются некоторыми группами людей довольно давно и весьма эффективно, но очень избирательно и отчуждённо, что и не позволяло ни теоретически, ни практически увидеть их в целостности (системе) и признать их универсальность. Это была проблема онтологической инженерии: кому-то первому нужно было сконструировать содержание концепта «онтология» (онтологию концепта «онтология») таким образом, чтобы посредством его спроецировать на интерфейс сознания новые разметки наших представлений о реальности.
Сам по себе термин «онтология» в разных сочетаниях довольно популярен, особенно в последние десятилетия, и пользуют его все, кому не лень. Самое любопытное из известных мне употреблений я обнаружил у советского математика А.А. Ляпунов, пытавшегося полвека назад разрабатывать онтодидактику как основу перестройки школьного образования.
Итальянский прохиндей-мошенник А. Менегетти сочинил онтопсихологию, в которой «онтология» играла роль звучной погремушки для одурачиваемых. Российский социолог В. Дудченко написал книжицу про онтосинтез жизни, беллетристическую по содержанию, то есть ни о чём. Зачем я привожу здесь эти примеры словесных игр с «онтологией»? Хочу нелишний раз подчеркнуть, что любой термин — это произвольный набор звуков или значков для краткого обозначения какого-либо явления, вещи. процесса и т.д. Практическое и все прочие серьёзные значения имеют только более или менее развёрнутые описания этих явлений, вещей, процессов и прочего содержательного хлама наших представлений о реальности. За термином «онтология» любой желающий может подразумевать любое специфическое содержание и на нём настаивать и других уговаривать. Плюньте на термин, сосредоточьте внимание на содержании.
В современных обновляемых словарях вы обнаружите, что за концептом «онтология» принято подразумевать преимущественно и чаще всего две вещи (помните, что не надо отвлекаться на возмущение тем, как я дальше употреблю слово «вещи»). Первая вещь — это философская традиция использовать ярлык «онтология» для той области философии, которая сосредоточена на описании устройства бытия. Вторая вещь — это возникшая с развитием компьютеров и цифровых технологий область головной боли прикладной информатики и программирования, связанная с необходимостью переводить человеческие представления об устройстве всего, что есть в бытии, в удобный для компьютеров вид и формат. Другая сторона этой второй вещи — предоставление компьютеру различных средств и возможностей для как бы самостоятельного нащупывания глубинного устройства всяческих процессов и явлений.
Работы по впихиванию онтологий в твёрдые полупроводниковые мозги компьютеров заставили обнаружить, что люди в своих-то мозгах с этими онтологиями туго разбираются, т.е. не очень, мягко говоря, готовы ясно и стройно описывать устройство не то что сложных штук, но даже самых простейших. Не случайно именно один из «отцов» советской ветки кибернетики, каким являлся А. Ляпунов, и загорелся идеей преобразовать школьное образование посредством онтологической дидактики, чтобы в мозгах школьников начал формироваться какой-то более стройный порядок, более гармонизированный с возникающим миром компьютеров (это моя вольная трактовка, а не точное изложение идей онтодидактики).
Параллельно со стремительной компьютеризацией человеческого мира развивался и распространялся онтологический подход сначала в computer science, а затем и вообще в инженерии, в бизнесе и менеджменте, т.е. областях деятельности, «заточенных» на достижение максимальной ясности и организованности в сложных вещах и процессах. Я нашёл очень показательную цитату в книге Криса Партриджа (Chris Partridge) «Business Objects: Re-Engineering for Re-Use»:
«When writing the book in 1994-5, I listened to advice that using the ‘O’ word — ontology — would put off many business readers, who were a key target audience. Accordingly instead of talking about ‘ontological paradigms’ or ‘ontologies’, I used the less contentious term ‘paradigm’. The world has moved on since then, and the term ‘ontology’ is not seen as inaccessible as it did then. One important reason for this is that Computer Science has started using the term — and the business community is becoming aware and interested in this. Hence, I considered inserting (in many cases, re-inserting) the ‘O’ word into the original text.
However, the implicit use of ontology in the book is based upon its long established use in philosophy (“the set of things whose existence is acknowledged by a particular theory or system of thought” — E. J. Lowe, The Oxford Companion to Philosophy). Computer Science’s use of the term (“the formal specification of a conceptualisation”) is, in important ways, different from this».
(«При написании книги в 1994-2005 годах я прислушался к советам, что использование слова «О» — онтология — оттолкнёт многих читателей из бизнеса, которые были ключевой целевой аудиторией. Соответственно, вместо того, чтобы говорить о «онтологических парадигмах» или «онтологиях», я использовал менее спорный термин «парадигма». С тех пор мир движется, и термин «онтология» не рассматривается как недоступный, как это было тогда. Одной из важных причин этого является то, что Computer Science начала использовать этот термин — и бизнес-сообщество осознаёт и заинтересовано в этом. Следовательно, я рассмотрел возможность вставки (во многих случаях повторной вставки) слова «O» в исходный текст. Однако неявное использование онтологии в книге основано на её давно используемом в философии значении («множество вещей, чьё существование признано определённой теорией или системой мышления» — Е. Дж. Лоу, «Оксфордский компаньон по философии»). Использование термина в компьютерной науке («формальная спецификация концептуализации») по ряду существенных аспектов отличается».)
Уже и в антропологии предлагают сделать «онтологический поворот» (ontological turn in anthropology). Так это мода на термин или проявляется что-то существенно-универсальное и фундаментально-необходимое? Ответ банально-простой: и то, и другое. В каких-то случаях словечко используется как модный аксессуар-побрякушка, в каких-то служит наклейкой-ярлыком на вещах, воплощающих важнейшие прорывы человеческого сознания.
Важнейшими прорывами человеческого мышления под зонтиком концепта «онтология» я считаю все кейсы последовательного принятия в теории и реализации логических и прагматических следствий в практике постулата об интерфейсной (метафора Д. Хоффмана или кого-то ещё?) изоляции человеческого сознания и восприятия от «большой» реальности в малой «реальности» осознаваемых и неосознаваемых онтологий, т.е. различных конструкций и конструктов, из которых мозг и сознание человека ткут текущую реальность каждого индивида и социальных групп. Все живые организмы живут в своих виртуальных реальностях с первых секунд появления жизни на Земле. Человек с формированием сознания получил удвоенную виртуальную реальность, но благодаря этому теперь имеет возможность и способность (если научится и натренируется) рефлексировать и объектифицировать (в стандартизированных словарях и в стандартизированных же моделях) уже пользованные и пользуемые онтологии, а также плодить разными способами новые и работать с ними разными способами с разными целями.
Я буквально на днях наткнулся на несколько постов (статей) Марка Мельника на Хабре, к каждой из которых, особенно к первой, разворачивались чудесные дискуссии в комментариях, где автору многократно приходилось защищать фундаментальные постулаты современной научной позиции в плане отношений человеческого сознания с реальностью и те практические следствия из них, на которых желательно строить онтологическую инженерию. Сами статьи тоже хороши, но из них можно вычитывать только принципиальные базисные положения. Замечательна и его аннотация к группе в Facebook.
Развитие информационных технологий привело специалистов в их разработке и прилаживании к нуждам бизнеса и индустрии к МЕТАФИЗИЧЕСКО-ОНТОЛОГИЧЕСКОМУ КРИЗИСУ, состоящему в том, что для дальнейшего успешного продвижения по пути информатизации, цифровизации и т.п. оказалось необходимым разбираться с выбором определённой базовой онтологической картины мира (метафизический выбор), без чего нельзя строить согласованные онтологии всех уровней для этой самой информатизации и для дальнейшего совершенствования бизнеса, производства и прочих сложных деятельностей и процессов.
Неожиданно оказалось (и кто бы мог подумать!), что тысячелетние размышлизмы об устройстве бытия на уровне философских абстракций про первичное-вторичное, материальное-идеальное, номинальное-реальное и т.д. начали играть непосредственную и во многом решающую роль в производстве и продаже подгузников, кока-колы и туалетной бумаги, точнее, в обеспечении конкурентных преимуществ производителей и продавцов.
Какие же вопросы поставить и какие ответы дать побудили людей игры с компьютерами и с конкурентным бизнесом?
Вопросы о человеческом бытии и бытии реальности, о сути слов, о пределах познания, о предельных моделях человеческой деятельности, о пределах проработанности и организованности онтологических описаний, о предельных/базальных основаниях наилучшей организованности мышления и деятельности. Это всё вопросы о глубинах и пределах в разработке ресурсов человеческого сознания, которые возникли в процессе разработки компьютерных «мозгов» и систем, предполагаемых в качестве инструментов расширения этого самого сознания, а в радикальном варианте — и в качестве замены оного.
Главный же ответ в том, что история человечества не есть история борьбы классов, не есть геополитика, не есть конспирология и не есть ещё многое чего, что является лишь разновидностями продукции основного фундаментального процесса: разработки и реализации сознанием ресурсов самого себя, т.е. сознания, в наличных природных и цивилизационных условиях. На сегодня передовые носители сознания доработались до предположения о том, что содержание сознания формирует само же сознание через использование наследуемых и генерацию новых опосредующих взаимодействие с реальностью онтологий. Люди как социальные существа, обладающие сознанием и расширенным языком с речью и текстом, живут, изменяются (далеко не все и не всегда развиваются), действуют, воспринимают и мыслят в пределах своих онтологий, а не в реальности как таковой. Для улучшения всех сторон жизни человека, следовательно, чрезвычайно желательно прямо и напряжённо-умело разбираться с этими самыми онтологиями: удалять вредные, корректировать и достраивать ещё сырые полезные из уже имеющихся, проектировать и конструировать новые для решения проблем и совершенствования своего мира.
А пока лучшее и передовое применяется не везде и не к себе (к человеку и к быту): онтолого-критический, т.е. научно-инженерный, подход пока для абсолютного большинства людей существует как бы в параллельном мире. КОРНИ-проект как раз и нацелен на конверсию передовых знаний и подходов из узкого корпоративного мира замкнутых на себя научных и инженерных разработок в мир повседневной жизни и любой профессиональной деятельности. Следующая, т.е. 03-я, сессия базового онтологического тренинга предложит первые шаги по освоению и практическому применению онтологического подхода для личной жизни и работы.
Так что же общего в моей минибеседе про визуализации с лекцией Д. Хоффмана? Идея, что за легко доступными поверхностными «картинками» разных форматов, которые кажутся наивному необученному и невооружённому сознанию явлениями и откровениями духа святаго истинной реальности (т.е. непосредственной реальностью истины), в реальности скрываются сложные конструкции многоуровневого опосредования, трансформаций, превращений, слепого фантазирования и слепых верований, биологического, когнитивного и социального производства «интерфейсной реальности». Пора расставаться с инфантильной наивностью докомпьютерной эры и осваивать онтологическую грамотность эры информационной. Подлинная современная грамотность — не владение цифровыми гаджетами на пользовательском уровне. Эпоха социальных сетей, виртуальных миров, постправды, тотальной фейкизации и непрерывных инфо-цунами — это мир, в котором могут уверенно ориентироваться и максимально умело жить и работать только люди с высоким уровнем онтологической грамотности и тренированным онтокритическим мышлением.
И в качестве небольшой иллюстрации — анализ кейса «Диалог об агрессии»: