Содержание
Карта
Онтокритика (блог)
Поиск по КОРНИ-проекту
Journal of Behavioral AddictionsCorresponding
DOI: 10.1556/2006.7.2018.45
Ontological addiction theory: Attachment to me, mine, and I
WILLIAM VAN GORDON 1*, EDO SHONIN 2, SOFIANE DIOURI 2, JAVIER GARCIA-CAMPAYO 3, YASUHIRO KOTERA 1 and MARK D. GRIFFITHS 4
1 Центр психологических исследований, Университет Дерби, Дерби, Великобритания.
2 Центр Изучения Медитации и Осознанности «Пробудитесь к Мудрости», Рагуза, Италия
3 Клиника Университета Мигеля Сервета, Университет Сарагосы, Сарагоса, Испания
4 Кафедра психологии, Университет Ноттингема Трента, Ноттингемшир, Великобритания
(Получено: 5 ноября 2017 г.; исправленная рукопись получена: 13 апреля 2018 г.; принято: 14 апреля 2018 г.)
*Адреса для переписки с автором:
William Van Gordon; Центр психологических исследований, Университет Дерби, Кедлстон-роуд, Дерби, Дербишир, DE22, 1 GB, Великобритания;
Телефон: +44 1332 597826; Электронная почта: w.vangordon@derby.ac.uk
Это статья с открытым доступом, распространяемая в соответствии с условиями международной лицензии Creative Commons Attribution-NonCommercial 4.0, которая разрешает неограниченное использование, распространение и воспроизведение на любых носителях в некоммерческих целях при условии, что первоначальный автор и источник указаны, предоставлена ссылка на лицензию CC, и указываются изменения, если таковые имеются.
© 2018 Автор (ы) Van Gordon и соавт.
© 2020 Анастасия Алдаева, Евгений Волков — перевод на русский язык
История вопроса: теория онтологической зависимости (ТОЗ) — это новая метафизическая модель психопатологии, которая утверждает, что люди склонны формировать неправдоподобные верования относительно того, как они думают о своём существовании, и что эти верования могут вызвать зависимость, приводящую к функциональным нарушениям и психическим заболеваниям. Теоретическая основа ТОЗ вытекает из буддийской философской позиции, согласно которой все явления, включая самость, не проявляются прирожденно или независимо.
Цели и методы: в этой статье излагаются теоретические основы ТОЗ, а также показательные эмпирические доказательства, полученные в результате исследований по обучению медитации, а также исследования, посвящённые непривязанности, пустоте, состраданию и милосердию.
Результаты: ТОЗ предлагает новый взгляд на зависимость, факторы, лежащие в основе психических заболеваний, и того, как формируются и укрепляются представления о самости.
Вывод: Помимо продолжения проверки основополагающих допущений ТОЗ, в будущих эмпирических исследованиях необходимо определить, как онтологическая зависимость соотносится с существующими теориями самости, реальности и страданий, а также с более устоявшимися моделями зависимости.
Ключевые слова: онтологическая зависимость, зависимость, психическое заболевание, пустота, непривязанность, буддизм, осознанность
Согласно биопсихосоциальной модели психических заболеваний, биологические, психологические и социальные факторы играют значительную роль в возникновении психического заболевания. Биопсихосоциальная модель психических заболеваний предлагает более всеобъемлющую альтернативу биомедицинской модели, которая, помимо того, что рассматривает психическое заболевание как отклонение от нормы, подвергается критике как представляющая психопатологию редукционистским образом (например, Ghaemi, 2009). Однако, хотя биопсихосоциальная модель, возможно, отражает более всеобъемлющую перспективу, она недавно подверглась критики, так как упускает из виду ключевые психопатологические детерминанты. Например, утверждалось, что модель «биопсихофиза», которая признает роль естественных факторов окружающей среды, отражает более сбалансированную перспективу (Van Gordon, Shonin, & Richardson, 2018).
Ещё один фактор, который игнорируется в биопсихосоциальной модели, связан с тем, как индивидуум конструирует и привязывается к системам верований относительно представлений о собственной личности (Shonin, Van Gordon, & Griffiths, 2016). В частности, теория онтологической зависимости (ТОЗ; Shonin, Van Gordon, & Griffiths, 2013; Shonin в соавт., 2016) [ТОЗ была разработана и впервые представлена Shonin в соавт. (2013), и всестороннее обсуждение теоретических основ было представлено Shonin в соавт. (2016).] — это новая метафизическая модель психических заболеваний, которая утверждает, что люди склонны формировать неправдоподобные верования относительно того, как они думают о существовании, и что эти верования могут вызвать зависимость, приводящую к функциональным нарушениям и психическим заболеваниям (Van Gordon, Shonin, & Griffiths, 2016a). Это область метафизики, которая изучает концепции и вопросы, относящиеся к существованию, бытию и самости, где центральный компонент включает онтологию, относящуюся к категориям бытия и тем, какие сущности действительно существуют (т.е. природа бытия, становления и реальности) (Chalmers, Manley & Wasserman, 2009).
Онтологическая зависимость определяется как «нежелание отказаться от ошибочной и глубоко укоренившейся веры в изначально существующее «самость» или «я», а также «нарушенную функциональность», возникающую из такой веры» (Shonin в соавт., 2013, с. 64). В соответствии с растущей интеграцией буддийских принципов в западную терапию, теоретические основы ТОЗ вытекают из буддийской философской точки зрения, согласно которой все явления, включая самость, не проявляются наследственно или независимо (Shonin, Van Gordon, Singh, & Griffiths, 2015). Буддийские учения утверждают, что люди — и все явления, с которыми они взаимодействуют — имеют свойство «пустоты» или «не-я» (Tsong-Kha-pa, 2004).
Пустота (санскрит: śūnyatā) не означает, что явления не существуют или не воспринимаются человеческим разумом, но подразумевает, что они существуют в зависимости от всех других явлений и проявляются только в относительном смысле (Thurman, 2005). Таким образом, можно также сказать, что «пустота» несколько парадоксально подразумевает «полноту», потому что признак взаимозависимого существования, который делает вывод, что данное явление пусто от независимого «я», означает, что по умолчанию он означает существование всех других явлений. (Van Gordon в соавт., 2016a). Например, дерево существует в зависимости (помимо прочего) (а) от воды (то есть, которая, в свою очередь, зависит от дождя, океанов и рек); (б) от воздуха с соответствующим составом газообразных элементов (то есть, который, в свою очередь, зависит от дыхания других форм жизни); и (в) от питательных веществ и минералов (то есть, которые, в свою очередь зависят от распада органических веществ); и (г) от света соответствующего состава, температуры и интенсивности (то есть, который, в свою очередь, зависит от солнца и фильтрующего воздействия земной атмосферы). Если бы хотя бы одно из этих сопутствующих явлений отсутствовало, тогда дерево не существовало бы. Точно так же, дерево является неотъемлемой частью существования всех других явлений. Дерево «пусто» в изначальном или в независимом существовании самости, но «полно» вселенной.
ТОЗ отклоняется от онтологической позиции, принятой в известных западных психологических теориях человеческого поведения, которые в большей или меньшей степени подразумевают, что «я» существует как отдельная сущность (Van Gordon в соавт., 2016a). Например, гуманистическая схема я Роджерса (1959) включает в себя параметры я-ценности, я-образа и я-идеала, каждый из которых играет роль в формировании индивидуального содержания (значения) я-концепта. Точно так же, социально-психологические теории неизменно строятся на предположении, что существует реляционное «я» (Smith & Mackie, 2007), и такие теории человеческой мотивации, как теория самоопределения, предполагают, что люди развили тенденцию к росту и овладению окружающей средой как часть интеграции нового опыта в связное чувство себя (Ryan & Deci, 2017). Ещё одним примером является теория Юнга (1981), которая, возможно, ближе к буддийской модели (Van Gordon в соавт., 2016a), но, тем не менее, утверждает, что существует место самости, расположение которого не может быть окончательно установлено.
ТОЗ утверждает, что, люди, полагая, что они существуют имманентно и независимо, убедили свое самосознание до такой степени, что считают себя центральным элементом в мире, в котором все другие формы жизни, объекты и концепции считаются периферийными (Shonin в соавт., 2016). Каждый раз, когда индивид относится к миру и его явлениям как к периферийным для себя, вера в собственное я подтверждается, и это вызывает вознаграждение в форме более безопасного чувства себя. Фактически, согласно ТОЗ, укрепление представления о себе (и основополагающих конструкций лежащих в его основе) происходит даже тогда, когда возникают неприятные ощущения, потому что такие негативные переживания неизбежно усиливают представление о том, что существует «я», которое может испытывать удовольствие или боль в зависимости от характера его взаимодействия с внешними объектами, местами и людьми.
ТОЗ предполагает, что вера во внутренне существующее «я» потенциально стимулирует зависимую петлю обратной связи благодаря закреплению дополнительных конструкций каждый раз, когда индивид получает положительную обратную связь о необходимости поддержания самости (Shonin в соавт., 2016). Усилия по сохранению или продвижению интересов самости могут включать (но не ограничиваться) стремление заработать деньги, славу или репутацию, предотвращение болезней или лишений и / или устранение предполагаемых угроз (Lama & Berzin, 1997). Хотя можно утверждать, что такие усилия являются необходимым условием для ведения нормальной и здоровой жизни, ТОЗ утверждает, что они становятся неадаптивными, если индивид верован, что «я» существует независимо или врожденно (Shonin в соавт., 2013). Другими словами, вместо того, чтобы просто есть, чтобы есть, или работать, чтобы работать, и вместо того, чтобы рассматривать себя как неотъемлемую и неотделимую часть большего макрокосма, индивид, страдающий онтологической зависимостью, преследует цели только поверхностно и / или само ориентирован в отношении к другим людям и «периферийным» явлениям, с которыми они взаимодействуют. Термины «поверхностный» и «само ориентированный» используются здесь, так как это часть стратегии по сохранению самости; ТОЗ признаёт, что хотя люди, страдающие онтологической зависимостью, могут иногда вести себя кажущимся разумным способом, такие усилия, в конечном итоге, обусловлены корыстными намерениями.
С точки зрения связи между онтологической зависимостью и нарушенной функциональностью и / или возникновением психического заболевания, ТОЗ утверждает, что, поддерживая ложное и неправдоподобное верование относительно того, как существует «я» и реальность, и что, непрерывно следуя эгоистичным стратегиям, индивиды становятся привязанным к себе, а также к внешним объектам, людям и опыту. ТОЗ определяет привязанность как «чрезмерное распределение когнитивных и эмоциональных ресурсов по отношению к определенному объекту, конструкции или идее в той степени, в которой объекту присваивается привлекательное качество, которое нереально и превышает его истинную ценность» (Shonin, Van Gordon, & Griffiths, 2014a, с. 126). Кроме того, ТОЗ утверждает, что, поскольку «я» является вмененной или вымышленной конструкцией, никакое количество желаемых благ не принесет прочного счастья (Shonin в соавт., 2016). Другими словами, получив желаемый товар, личность или ситуацию, TОЗ объясняет, что неудовлетворенность постепенно возникнет снова, и что новые товары или опыт станут привлекательными, так что они заменят бывшие объекты привязанности (Van Gordon в соавт., 2016a). Согласно ТОЗ, привязанность — это жажда, которая никогда не может быть утолена, и она приводит к психопатологическим детерминантам, таким как усталость, нарушение сна, рутинное мышление,раздражение и стресс (Shonin в соавт., 2016). Дальнейшее объяснение, предоставленное TОЗ, почему самоцентрированная стратегия является неадаптивной, заключается в том, что все явления и ситуации непостоянны (Van Gordon в соавт., 2016a). Непостоянство является основным буддийским принципом, который относится к факту, что явления не существуют бесконечно и находятся в постоянном движении (Van Gordon в соавт., 2016a).
Следовательно, усилия по сохранению или увеличению самости могут, в лучшем случае, принести только временное счастье и неизбежно приведут к страданию, потому что, как объясняется в буддийских учениях: (а) всё, что было получено, должно быть потеряно (например, богатство), (б) то, что объединяется, должно разделяться (например, отношения), (в) то, что поднимается высоко, должно падать низко (например, мода, государственные режимы и династии), и (г) то, что создается, должно быть уничтожено (например, человеческое тело; Wallace, 2001). Например, неизбежно, что рано или поздно индивид, который имеет богатство и славу, будь то по выбору, повороту судьбы, болезни или смерти, будет отделен от этих благ. Кроме того, TОЗ утверждает, что способность к личностному и межличностному росту затрудняется тем, что человек лишен метакогнитивных и психо духовных ресурсов, возникающих в результате понимания истинной неразделимой природы личности и явлений (Van Gordon, Shonin, Griffiths, & Singh, 2015).
Согласно Shonin и соавт. (2016), онтологическая зависимость удовлетворяет каждому из шести критериев зависимости, описанных в компонентной модели зависимостей Гриффитса (2005). Компонентная модель Гриффитса отображена в пятом издании Диагностического и статистического руководства по критериям психического расстройства для зависимого поведения (как подробно описано в Griffiths, King, & Demetrovics, 2014) и утверждает, что зависимость включает компоненты (a) значимости, (б) смены настроения, (в) терпимости, (г) абстиненции, (д) конфликта и (е) рецидива. Примеры адаптированы из Shonin и соавт. (2016) для демонстрации того, как онтологическая зависимость удовлетворяет критериям Гриффитса (и которые пересекаются с диагностическими признаками онтологической зависимости), и заключаются в следующем:
1. Значимость: вера в отдельную сущность «Я» доминирует в мыслях, чувствах и поведении и становится настолько важной, что индивид с онтологической зависимостью не может ассоциировать веру как отдельную от себя.
2. Смена настроения: вера во внутренне существующее «я» приводит к жажде объектов, ситуаций и переживаний, которые используются для удовлетворения собственных интересов. Приобретение желаемых объектов, ситуаций или переживаний вызывает временные ощущения счастья, удовлетворения и восторга.
3. Терпимость: возрастающий уровень погружения в эгоцентричные эмоции, дискурсивные модели мышления и повседневные дела необходимы для того, чтобы поддерживать и ещё больше усиливать ошибочную веру в присущее существование.
4. Абстиненция: любое предположение о преодолении самости рассматривается как угроза и, таким образом, отвергается.
5. Конфликт: вера во внутренне существующее «я» приводит к жажде объектов, ситуаций и переживаний, которые используются для достижения собственных интересов. Отсутствие таких объектов, ситуаций или переживаний вызывает внутриличностный и внутрипсихический конфликт.
6. Рецидив: управляемые эго когнитивно-поведенческие процессы быстро восстанавливаются после попыток подорвать пристрастие к самости.
Онтологическая зависимость может возникать как в изоляции, так и с определенными психическими расстройствами, описанными в DSM-5 [например, тревога, депрессия, расстройства личности, расстройства, связанные с травмой и стрессом, диссоциативные расстройства, обсессивно-компульсивное расстройство (ОКР) и т.д.], которые также могут быть симптомом этого состояния (Shonin и соавт, 2016). Однако, нарушения развития нервной системы и нарушения, которые в основном носят биологический характер (например, нейрокогнитивные нарушения, специфические сексуальные дисфункции и т.д.), не считаются диагностически значимыми. Онтологическая зависимость явно включает в себя элемент неупорядоченного мышления, но, учитывая, что элементы когнитивных и поведенческих паттернов, лежащих в основе онтологической зависимости, могут считаться функционально адаптивными, существующие инструменты клинической оценки для неупорядоченного мышления (например, используемые при диагностике нарушений в спектре ОКР) вряд ли будут адекватно чувствительны. Кроме того, в том смысле, что оно контекстуализировано в ТОЗ, неупорядоченное мышление проистекает из лежащей в основе пристрастия к самости и является более тонким по своей природе, поскольку оно относится к невежеству относительно истинного способа существования реальности.
Симптомы онтологической зависимости развиваются постепенно, причем первое проявление часто наблюдается после развития чувства самости в детстве (Shonin и соавт., 2016). Для большинства людей это развитие сопровождается постоянным симптомами, обычно усиливающимися во взрослом возрасте, если лечение не начато. Согласно ТОЗ, прямые функциональные последствия онтологической зависимости включают в себя «включение» разума таким образом, что зависимость от самости ограничивает ясность мышления, перспективы и способность мыслить. Кроме того, непропорциональное внимание к «я», «мое» и «Я» в конечном итоге препятствует способности людей воспринимать и осознавать настоящий момент (Van Gordon и соавт., 2016a).
TОЗ утверждает, что в дополнение к целенаправленной работе с вышеупомянутыми компонентами зависимости, стратегии лечения должны стремиться ослабить привязанность или пристрастие к самости и, таким образом, помочь удалить локусы, на которых может накапливаться эмоциональный и концептуальный «багаж» (т.е. детерминанты психопатологии) (Van Gordon и соавт, 2016a). Это согласуется с исследованиями, демонстрирующими, что снижение привязанности к самому себе связано с (а) более низким субъективным восприятием дистресса, а также улучшением физического и психологического здоровья в целом (Pande & Naiku, 1992); (б) повышенным принятием, инертностью, осознанностью, состраданием к себе, субъективным благополучием и хорошим самочувствием (Sahdra, Shaver & Brown, 2010); (в) увеличением просоциального поведения.
(Sahdra, Ciarrochi, Parker, Marshall & Heaven, 2015); и (г) снижением психологического стресса и хронической боли (Van Gordon, Shonin, Dunn, Garcia-Campayo, & Griffiths, 2017). Модель лечения, отстаиваемая в ТОЗ, также согласуется с результатами смешанного метода изучения передовых техник медитации буддистских медитаторов, которые обнаружили, что в дополнение к растущему уровню непривязанности, конкретные передовые медитативные практики приводили к переживаниям пустоты и не-я, что помогло участникам «использовать потенциал своего ума» (Van Gordon, Shonin, Dunn, в соавт., 2018, с. 8).
Кроме того, было показано, что метод второго поколения, основанный на осознанности, известный как медитационная тренировка осознания (МТО), который учит медитации пустоты и принимает ключевые допущения онтологической зависимости, — оказался эффективным в лечении людей, страдающих от трудовой зависимости (Shonin, Van Gordon, & Griffiths, 2014b; Van Gordon, Shonin, Dunn, Garcia-Campayo, Demarzo, в соавт., 2017), сексуальной зависимости (Van Gordon, Shonin, & Griffiths, 2016b), зависимости от азартных игр (Shonin, Van Gordon, & Griffiths, 2014c), фибромиалгии (Van Gordon, Shonin, Dunn, Garcia-Campayo, & Griffiths, 2017) и стресса, беспокойства и депрессии (Van Gordon, Shonin, Sumich, Sundin, & Griffiths, 2014). Также было показано, что MTО улучшает общее благосостояние и производительность труда у менеджеров среднего звена (Shonin, Van Gordon, Dunn, Singh, & Griffiths, 2014), а также повышает гражданскую активность в клинических выборках (Van Gordon, Shonin, Dunn, GarciaCampayo, & Griffiths, 2017). Качественные исследования, оценивающие МТО, продемонстрировали, что участники ассоциируют использование техники пустоты с улучшением психологического и духовного благополучия, а также с ослаблением дезадаптивных эгоистических конструкций (Shonin & Van Gordon, 2015; Shonin, Van Gordon, & Griffiths, 2014d Van Gordon, Shonin & Griffiths, 2016c). Кроме того, в вышеупомянутом исследовании фибромиалгии (рандомизированное контролируемое исследование, оценивающее эффективность лечения с помощью МТО) было показано, что непривязанность к самому себе полностью опосредует связь между медитацией и уменьшением как соматических, так и психологических симптомов фибромиалгии (Van Gordon, Shonin, Dunn, Garcia-Campayo, & Griffiths, 2017).
Дальнейшая поддержка ТОЗ получена благодаря растущему объему исследований медитации сострадания и любящей доброты, которые, как было показано, улучшают (среди прочего) (а) симптоматику шизофрении; (б) положительный и отрицательный аффект; (в) депрессию, беспокойство и стресс; (г) регулирование гнева; (д) персональные стратегии преодоления стресса; и (е) аффективную обработка (полный обзор см. в Shonin, Van Gordon, Compare, Zangeneh, & Griffiths, 2015). С точки зрения буддизма, сострадание и любящая доброта считаются способствующими психодуховному благополучию путем культивирования сосредоточенности на других ( а не эго-центризма), что способствует ослаблению фиксированных на себе верований и стратегий (Shonin, Van Gordon, Compare, в соавт., 2015).
Что касается вероятных механизмов действия, ТОЗ утверждает, что культивирование эмпирического понимания пустоты, а также компетентности в некоторых из вышеупомянутых техник медитации, помогает сформулировать представление о реальности, которое является более точным и, следовательно, более адаптивным. Менее выраженное чувство самости способствует ясности восприятия и мышления и позволяет индивидууму создавать ощущение себя динамичным, неотделимым от окружающей среды, которое является «полным» и завершенным благодаря переживанию того, что все вещи «пусты» »(Van Gordon в соавт., 2016a). Другими словами, когда чувство самости — то есть место, на котором может накапливаться эмоциональный и концептуальный «багаж» — становится менее выраженным, начинает увеличиваться как психологическая гибкость, так и психологическое благополучие. Это согласуется с транстеоретической моделью изменения поведения (Prochaska, Norcross, & DiClemente, 1995) в части того, что метакогнитивные эффекты пустоты и связанных с ними форм обучения, по-видимому, обеспечивают легкость в изменении поведения.
Согласно трем принципам буддийских тренировок (санскрит: trishiksha), техники созерцания можно сгруппировать в те, которые в первую очередь связаны с (а) этическим осознанием, включая сострадание и любящую доброту, (б) медитацией, включая осознанность и другие методы сосредоточения, и (в) мудростью (в буддизме мудрость относится к пониманию истинной природы себя и реальности) (Shonin в соавт., 2014a). Такие понятия, как «не-я», «непривязанность» и «пустота», можно классифицировать как принципы мудрости, и в настоящее время, как представляется, существует тенденция к их эмпирическому исследованию, а также изучению их применения в прикладных условиях. Новые результаты выглядят многообещающие (Shonin в соавт., 2016), но, несомненно, существует необходимость в развитии этой области исследований и продолжении проверки основополагающих теоретических предположений и прикладной полезности TОЗ.
ТОЗ предоставляет новую перспективу не только с точки зрения факторов, которые лежат в основе психических заболеваний и поведения человека в целом, но также с точки зрения того, как формируются и укрепляются верования относительно самости. Кроме того, ТОЗ предлагает альтернативную научную точку зрения относительно того, как существует самость, и ставит под сомнение правдоподобность устоявшихся научных взглядов относительно глубинной природы реальности. Следует надеяться, что эта статья простимулирует научные дискуссии и исследования для выявления областей схождения и расхождения между ТОЗ и существующими теориями себя, реальности и страданий. Ключевым направлением будущих исследований будет определение того, где онтологическая зависимость соответствует текущим моделям и классификациям более традиционных и устоявшихся моделей зависимости.
Источники финансирования: финансовая поддержка для этого исследования не была получена.
Вклад авторов: все авторы участвовали в разработке и написании статьи. Кроме того, мы подтверждаем, что все авторы несут ответственность за всё содержание статьи и имели полномочия на подготовку рукописи и решение представить рукопись для публикации.
Конфликт интересов: авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.